Развитие

 И. Д. Бурцев                      

 НЕАНДЕРТАЛЬЦЫ  СРЕДИ  НАС ? 

бигфуты

 

 Журнал «Знак Вопроса»  №3 за 2006 год, c изменениями.

 Исследователи называют это существо «реликтовым гоминоидом», или просто гоминоидом; в последнее время начинает распространяться сокращённый вариант названия, более оправданный, - гомин.  

 В Абхазии гоминов называют «очокочи» (по-мингрельски) и «абнаую» (по-абхазски). По многочисленным преданиям, абхазцам при заселении края пришлось изгонять и истреблять их. Но записаны и недавние рассказы об отстреле их охотниками, о поимках и приручении, о случайных встречах. Собирая подобные сведения, зоолог, профессор из Москвы Александр Александрович Машковцев в 1962 г. и принялся исследовать историю Заны. Зана – это пойманная и прирученная женщина-абнаую, которая жила, умерла и похоронена в селении Тхина Очамчирского района на памяти некоторого числа ещё живших в 60-70-е годы ХХ века людей. Позже профессор Борис Фёдорович Поршнев продолжил эту работу и дважды предпринимал попытки найти захоронение Заны, которые не увенчались успехом. А ещё через несколько лет и я продолжил эту работу. 

 

ИСТОРИЯ  ЗАНЫ

 Первую часть истории Заны и свои поиски её останков Б.Ф. Поршнев описывает в документальной повести «Борьба за троглодитов» (журнал «Простор», 1968 г.), воссозданной им по рассказам людей, лично её видевших. Похоронили её в 80-90-х гг. XIX века, но А.А. Машковцев и Б.Ф. Поршнев застали среди жителей селения и окрестностей более десятка свидетелей. А иные, те, кому было свыше 80 лет, тем более за 100, знали Зану длительно и многое могли извлечь из своей памяти. Пожалуй, не было в окрестностях дома, где не сохранились бы семейные воспоминания о Зане. Б.Ф. Поршнёв приводит выжимку из всех сведённых вместе записей. Вот она.   Дата и место поимки Заны темны. Согласно одному варианту, её поймали в горных лесах Задан, согласно другому – близ морского побережья нынешнего Очамчирского района или ещё южнее – нынешней Аджарии. В пользу Аджарии говорит кличка «Зана», что схоже с грузинским «занги» - темнокожий, негр. Настигли её не случайно, ловцы охотились за ней. Когда её связывали, Зана яростно сопротивлялась, её колотили дубинками, забили рот войлоком, надели на ноги бревно-колодку. Она оказалась в собственности владетельного князя Д.М. Ачба в зааданских лесах. Потом пленница попала к его вассалу Х.Челокуа. Ещё позже её получил в подарок приезжавший в гости дворянин Эдги Генаба, который отвёз её связанную в свою усадьбу в селении Тхина, что на реке Мокви, в 78 км от Сухуми. Дата её появления здесь неизвестна, но с этого рубежа сведения местных информаторов становятся конкретными. Сначала Генаба поместил Зану в очень крепкий загон из вертикальных брёвен. Пищу ей спускали туда не входя, так как она вела себя, как дикий зверь. Зана вырыла себе в полу яму и в ней спала. В таком состоянии она оставалась первые три года. Но понемногу приручалась, и её перевели в плетёную ограду под навесом в стороне от дома, где сперва содержали на привязи, позже отпускали уже и на волю. Она не уходила далеко от мест, где приучилась получать пищу. В тёплом помещении жить не могла, круглый год оставалась в любую погоду во дворе под навесом, где снова вырыла себе яму или нору для спанья. Любопытные селяне подходили к ограде, тормошили абаную палками, которые она иногда с яростью вырывала. Детей и домашних животных гоняла от себя, бросала в них камни и палки.

 Кожа абнаую была чёрной или тёмно-серой, всё тело её с головы до ног и особенно обильно в нижней части было покрыто чёрно-рыжеватыми волосами, местами длиной в ширину ладони, но не очень густыми. У ступней почти исчезли. Ладони были без волос. На лице они были совсем редкие, небольшие. Зато на голове, как папаха, возвышалась беспорядочная, свалявшаяся копна чёрных жёстких, блестящих волос, гривой спускавшихся на плечи и спину.  

 Зана не имела человеческой речи. За десятки прожитых тут лет не научилась произносить и одного абхазского слова. Могла лишь бормотать, издавать нечленораздельные звуки, а в раздражении выкрики. Слух у неё был острый, шла на своё имя, выполняла кое-какие команды хозяина, побаивалась его окриков.

 Абаную была очень рослая, массивная, широкая. Непомерно большие груди. Высокий толстый зад. Мускулистые руки и ноги, но голень от колена до лодыжки была странной формы – без всякого утолщения посередине. Пальцы на руках были толще и длиннее человеческих. Пальцы ног обладали способностью широко раздвигаться, особенно отодвигался большой палец.

 Удивительным было лицо Заны. Оно пугало. Широкое, скуластое, с крупными чертами. Плоский нос со вздёрнутыми большими ноздрями. Выдвинутая вперёд нижняя часть лица походила на рыло. Широкий разрез рта, крупные зубы. Как-то неестественно выступающий затылок. На низком лбу волосы начинались от самых бровей – лохматых, густых. Глаза имели красноватый оттенок. Но самое ужасное: выражение этого лица было не человеческим, а животным. Иногда, хоть и редко, Зана рывком, неожиданно начинала смеяться, обнажая свои белые зубы. Никто не замечал, чтобы она улыбалась или плакала.

 Прожив весьма долгие годы, сперва у Ачбы, затем у Генабы, Зана удивительным образом до старости и смерти физически не менялась: не было у неё седины, не выпадали зубы, сохранила полную силу. А сила и выносливость её были огромны. Зана могла бежать быстрее лошади. Она переплывала бурную реку Мокви даже в розлив, а в холодном роднике, который до сих пор носит её имя, купалась летом и зимой. Свободно поднимала одной рукой и несла на голове в гору с мельницы пятипудовый мешок. Неуклюже, как медведь, но свободно влезала на деревья за фруктами. Мощными челюстями легко грызла грецкие орехи.

 Какие странные инстинкты и повадки таил её организм! Чтобы полакомиться виноградом, сдёргивала на землю целую лозу, увившуюся на высокое дерево. С буйволами ложилась прохладиться в воду источника. По ночам нередко уходила бродить по окрестным холмам. От собак и при иной необходимости применяла огромные палки. Любила что-нибудь делать с камнями: стукала друг о друга, разбивала их. Уж не ею ли был оббит остроконечник мустьерского типа, какие делали ископаемые неандертальцы, найденный в 1962 г. А.А. Машковцевым как раз на холме, где бродила Зана? Или это простое совпадение?!

 У людей Зана смогла научиться очень немногому. Она осталась лишь полуприрученной. И зимой она предпочитала оставаться голой, какой её выловили в лесу. Надеваемое на неё платье рвала в лохмотья. Однако к набедренной повязке её отчасти приучили. Кто-то из прежних владельцев сделал ей тавро на щеке и дыры в мочках. В дом иногда входила, и даже её подзывали к столу, но в общем слушалась она только хозяина – Эгди Генабу, а женщины её боялись и приближались, только когда она была в хорошем настроении. В раздражении и ярости Зана была страшна, кусалась. Хозяин умел её успокоить. На детей не нападала, но пугала, и детей в округе стращали Заной. Лошади её боялись. Ела Зана всё, что давали, в том числе мамалыгу (густую кукурузную кашу, заменявшую абхазам хлеб), мясо, всегда только руками, с чудовищным обжорством. От вина приходила в хорошее настроение, затем засыпала обморочным сном. Спала Зана всегда в яме, ничем не прикрываясь, но любила закапываться в тёплую золу от потухшего костра. Самое главное, чему Зану удалось научить: она могла высекать огонь из кремня на трут-лишайник и раздувать. Но дальше этого её трудовое воспитание не пошло. Её лишь выдрессировали выполнять несложные приказы словом или жестом: вертеть ручные жернова, принести дрова или воду из источника в кувшине, снести на водяную мельницу к реке и принести оттуда мешки, снять хозяину сапоги. Вот и всё. Старались научить её сажать овощи и  другие растения, но она подражала показу бессмысленно и портила всё, что сделает. В седле никак не могла удержаться. Зана не стала человеком.

 Но она стала матерью людей, и это – удивительная сторона её истории. Важная для генетики. Неоднократно неандерталка беременела, возможно от различных мужчин, и рожала. Рожала без всякой помощи. Несла полоскать новорождённого в воде, хотя бы и ледяной. Но метисы не выдерживали этого лесного омовения и погибали. Позже люди начали вовремя отнимать у Заны новорождённых и выкармливать их….  

 Как пишет Б.Ф. Поршнев, у Заны было по крайней мере четверо детей. Самый младший – Хвит – умер в 1954 г. в возрасте 65-70 лет, и достоверно известно место его захоронения.

 Многие жители тех мест хорошо помнили и описывали Хвита. Он был могучего сложения, с темноватой кожей и некоторыми другими как бы негроидными признаками. В результате стычки с односельчанами у Хвита была отсечена правая рука. Однако и левой ему хватало, чтобы косить, справляться с работой, даже лазать на деревья. Он обладал высоким голосом и хорошо пел. Дважды был женат, оставил троих детей. На старости переселился из сельской местности в Ткварчели, где и умер, а похоронили его в Тхине и близ могилы матери – Заны.

 Поршнев описывает впечатление, которое произвели на него дети Хвита – сын Шаликуа и дочь Тайя (в действительности, Рая), - незначительная темноватость кожи и грубые черты лица. У Шаликуа были необычайно сильные челюстные мышцы, за ним ходила слава: может держать в зубах стул с сидящим человеком и при этом танцевать. Шаликуа был наделён даром подражать голосам всех диких и домашних животных.

 

 

ПОИСКИ ОСТАНКОВ ЗАНЫ

 

 Два раза организовывал Б.Ф. Поршнев раскопки. Но безуспешно. Удавалось найти захоронения  только потомков Заны, но не её самой. Б.Ф. Поршнев: «А ведь искать останки Заны надо всего в радиусе 5-7 метров, на глубине полутора метров».  

 Прочитав «Борьбу за троглодитов», я взял на себя ответственность продолжить эту историю. Причём, в силу обстоятельств, не согласовав её с Борисом Фёдоровичем, за что потом на меня очень рассердился. Летом 1971 г. я отправился в Сухуми, остановился в семье моих давних знакомых, греков Кивелиди, с которыми в детстве жил в одном дворе в Самарканде. Мне предоставила кров мама того самого Ивана Кивилиди, который позже стал известным московским предпринимателем и был отравлен конкурентами.

 Там я нашёл Юрия Николаевича Воронова, известного и уважаемого в Абхазии археолога, позже буквально положившего жизнь на воссоздание богатой и самобытной истории абхазов. Будучи вице-премьером правительства Абхазии, он был расстрелян в упор на лестничной площадке около своей квартиры. А за несколько месяцев до этого его дом, в котором хранились бесценные материалы и экспонаты (артефакты), был разграблен врагами Абхазии. Меня он интересовал как участник раскопок, предпринимавшихся Поршневым. От него я узнал много детективных подробностей о них, сопровождавшихся пропажами, обращениями в милицию и последующими обнаружениями костей, многочисленными возлияниями в духе хлебосольных абхазов, конфликтами с местными учёными и прочими приключениями.

 Встреча с Ю.Н. Вороновым произошла в экзотической обстановке, в глубокой и сложной по конфигурации карстовой пещере близ селения Псху, что на реке Бзыбь. Он руководил извлечением окаменевших костей пещерных медведей, обитавших в тех краях примерно 10 тысяч лет назад. А консультантом группы был известный в археологических и зоологических кругах зоолог-палеонтолог из Тбилисского института палеобиологии профессор Николай Иосифович Бурчак-Абрамович. Он консультировал в Сухуми сотрудников местного краеведческого музея и его филиала – Новоафонской пещеры. Раньше мы с ним вели оживлённую переписку: он также вёл поиски гоминов – на юге Азербайджана, в Талышских горах, где тем же занимался и я. Но лично мы не были знакомы. Собственно, я приехал в Сухуми из Талыша в надежде увидеться с ним, а уж потом возникло намерение заняться поисками Заны. С Н.И. Бурчак-Абрамовичем я тоже увиделся впервые у этой пещеры.

 Далее через Воронова я познакомился с ещё одним участником прежних раскопок местным краеведом Владимиром Сергеевичем Орелкиным – историком, языковедом, художником и, вообще, очень интересным человеком. Он был репрессирован, много лет провёл в лагерях и страдал сильными головными болями. Орелкин оказал мне неоценимую услугу, не только подробно рассказав о местности, где находилось кладбище, но и предоставив ряд документов – планов расположения вскрытых могил, актов вскрытия с эскизов и даже фотографий.

 С помощью этих авторитетных личностей мне удалось в очередной раз произвести раскопки на заброшенном кладбище, где предположительно захоронена Зана. На это было получено разрешение местных властей. Надо сказать, местные жители с энтузиазмом откликнулись на призыв помочь в поисках. Их радушие и гостеприимство даже перехлёстывали через край. Практически каждый день начинался у меня с продолжительного застолья, полного «чем бог послал». Пришлось в конце концов установить жёсткий порядок: хотя бы до середины дня – ни-ни… Местная молодёжь помогала вырубать колючий кустарник, покрывавший всю территорию заброшенного кладбища. Помог нашей работе молодой бригадир из колхоза Валерий Салакая, выделивший мне двоих ребят-рабочих. Другие люди постарше давали советы, где лучше искать могилу Заны. Они рассуждали так: поскольку Зана была дикая, некрещёная, её надо искать ниже по склону от остальных могил, и ориентирована могила должна быть не так, как обычно. Но виделась лишь нетронутая поверхность с зарослями колючки, в непосредственной близости проходил посёлок. Вряд ли там могли быть могилы.

 Места в центре кладбища, где прежде предполагали найти могилу Заны, были уже раскопаны. Мы зашли «с другого конца»: рассудили, что раз сына похоронили  где-то рядом с матерью, надо начать поиск от его могилы. И, сняв дёрн с поверхности вокруг могилы Хвита, менее чем в метре от неё мы обнаружили на земле тёмное пятно, свидетельствовавшее о том, что здесь какая-то старая, давно забытая могила. Могила была длиной около двух метров, с ещё сохранившимися частично досками «гроба» - это были просто грубые горбыли, которые располагались поперёк могилы. Раскоп был заполнен почти до краёв грунтовыми водами, пришлось их вычерпывать. Но кости, вернее то, что от них осталось, были в густой липкой глине. В головах находилось зеркальце размером 7 х 4 сантиметра, а в ногах, пожалуй, самый ценный экспонат: галоши с хорошо сохранившимся штампом: «Товарищество «Проводник», 1888», и дальше: «Russ-French Rubber Works inc» и цифра «6». Значит, захоронение датируется, скорее всего, последним десятилетием XIX века! Это вполне могло соответствовать времени смерти Заны. Если Хвит умер в возрасте 67 лет (приблизительно), то Зана умерла не раньше 1887-88 г. Но, учитывая, что документы в Абхазии стали выдавать лишь в 1930-е годы и лишь на основании устных заявлений, вполне возможно, что Хвит родился раньше. С другой стороны, обувь могла храниться несколько лет после её производства. Судя по сохранности штампа, галошами не пользовались.

 Галоши были довольно большими для женщины – их длина достигала 29 см., что соответствует размеру обуви 44-45 (в тех краях женщины, работая по дому, ходили, да и сейчас ходят в галошах на босу ногу). Да и длина могилы говорит о довольно большом росте похороненной. Ещё одна деталь в пользу принадлежности могилы Зане: очевидцы рассказывали, что её могила была неглубокой из-за того, что наткнулись на твёрдую породу, хотя в изголовье дно было рыхлым. Это соответствует характеру раскопа: большая часть дна этой могилы представляла собой твёрдый известняк, поэтому её глубина не превышала 90 см., а в изголовье – мягкий песчаный грунт. И ещё одно «за»: доски гроба сделаны из акации, так же как и у Заны. Но «против» говорило то, что в головах у Заны должна была находиться керамическая миска или тарелка, а её не было.

 К сожалению, череп был сильно разрушен, сохранилась лишь черепная крышка, а остальное представляло собой небольшие фрагменты. Кости я промывал и сушил во дворе дома Орелкиных в Сухуми. По зубам мы установили, что женщина была довольно пожилая, многие зубы утрачены при жизни и, вообще, с зубами у неё были сильные проблемы. Череп её был, выражаясь языком антропологов, грацильный, то есть вполне женственный, не очень крупный, без каких-либо видимых особенностей, которые, предположительно, должны были быть у Заны.

 Я позвонил в Москву Б.Ф. Поршневу и доложил о результатах раскопок. Сообщение это очень рассердило его. Он расценил это как самоуправство, и меня ожидало серьёзное разбирательство по приезде в Москву. Прежняя моя эйфория развеялась как дым. Тем более что я всё больше и больше утверждался во мнении, что и это захоронение оказалось не Заны… 

ПОТОМКИ ЗАНЫ

 Дальнейшие поиски на родовом кладбище Генаба я не мог тогда проводить, так как живший тогда последний отпрыск княжеского рода, 70-летний Кентон Генаба запретил их продолжение. И тогда я решил разыскать потомков Заны. Я проехал по тем местам, которые так или иначе связаны с этой историей, опросил многих долгожителей. Мне довелось встретиться и побеседовать с некоторыми из тех, кто видел и помнил Зану. Это позволило дополнить всю историю некоторыми подробностями. Запомнился рассказ о том, как «идентифицировали» одного из «сожителей» Заны. Оказывается, в 1930-х годах в Абхазии проводилась перепись населения, и детям Заны присвоили фамилию тхинского пастуха Сабекиа. Но у того уже и так было официально 8 детей от двух жён, и его законные дети возмутились такой «прибавкой» своих рядов. Тогда отец признался, что был у него такой грех в молодости, баловался он с «дикаркой», когда ещё не был женат. Детям ничего не оставалось, как признать «конкурентов».

 Мне удалось встретиться со всеми потомками Заны по линии её сына Хвита и сфотографировать их. Самая старшая её внучка Таня была 1918 года рождения. Мать Тани умерла во время эпидемии «испанки», когда девочке был всего год. Несмотря на преклонный возраст, она хранила следы былой красоты, в её лице не было ни единого намёка на «дикое» происхождение, разве только глубоко посаженные добрые глаза могли напоминать о её бабушке.

 Другая дочь Хвита – Рая (Б.Ф. Поршнев ошибочно называет её Таей), родилась в 1934 г. от жены Марии. В её обличии, напротив, явно наблюдались грубые черты, кожа – пепельно-серого цвета. Роста она высокого. О Зане отзывалась очень буднично: «Говорят, бабушку нашли в лесу». У Раи в то время была только одна дочь, а через несколько лет родился и сын.

 Что касается Шаликуа, сына Хвита, то он к тому времени погиб, разбившись в горах. В одну из моих более поздних поездок в Абхазию мне удалось разыскать двух его дочерей от второго брака.

 Когда я вернулся в Москву, Б.Ф. Поршнев собрал «совет старейшин» - активистов семинара по проблеме реликтовых гоминов и вызвал меня «на ковёр». Но на «совете» голоса разделились. Наряду с осуждением, я услышал и некоторые поощрительные слова. И А.А. Машковцев, и руководитель семинара Пётр Петрович Смолин выступили в таком духе, что, конечно, плохо, что я не согласовал с патриархами свои действия, но в то же время «если бы не Бурцев, то и никто бы не продолжил поиски Заны». Так что в целом все, в том числе и Б.Ф. Поршнев, благословили меня на дальнейшие действия в этом направлении.

КРУГ ПОИСКОВ РАСШИРЯЕТСЯ

 Следующая моя поездка в Абхазию состоялась только в 1975 г. Уже не было в живых ни Б.Ф. Поршнева, ни А.А. Машковцева, ни П.П. Смолина, ни В.С. Орелкина… На этот раз группа наша насчитывала пять человек. Экспедиция проводилась под эгидой журнала «Вокруг света» и при содействии институтов Этнографии и Археологии АН СССР. В её состав был включён молодой археолог-антрополог Леонид Яблонский. Консультировал нас руководитель археологической экспедиции Института археологии АН СССР, работавший тогда в Абхазии, Вадим Бжания и профессор Н.И. Бурчак-Абрамович.

 Расположились мы на постой в доме электромонтёра Зеноба Чокуа и начали работу. Она велась по всем правилам археологического «искусства». Всё кладбище было расчищено от покрывавшего его колючего кустарника и затем размечено на квадраты. Было обнаружено и вскрыто ещё семь старых, заброшенных могил. Среди них наиболее интересной оказалась одна, расположенная выше по склону от могилы Хвита, в четырёх метрах от неё, и между обеими могилами была только та, которую мы раскопали в 1971 г.

 Пятно захоронения было «нестандартной» формы: широкое и довольно короткое, длиной менее полутора метров. Раскопав её, мы обнаружили костные останки на сравнительно небольшой глубине – менее метра. На этот раз остатков гроба почти не обнаруживалось, только в ногах лежало несколько поперечных грубых досок. Нижняя часть скелета истлела от времени и грунтовых вод, но верхняя сохранилась неплохо, хотя череп был раздавлен. По его виду можно было предположить, что захоронена была женщина. Это подтверждалось и находкой зеркальца в изголовье. Но самое интересное было в положении костей: женщина была похоронена на боку с подогнутыми и притянутыми к животу коленями. Возможно, это и есть то самое, о чём местные говорили, что Зана была похоронена не так, как все? И опять могила неглубокая, дно её представляло собой твёрдую известняковую плиту, только под головой было выдолблено углубление и всё дно было устлано слоем чёрного речного песка толщиной 10 сантиметров. Похоже, что тело положили прямо на дно, возможно просто завернув в саван. Так могли похоронить нехристианку, каковой и была Зана.

 Сами кости, особенно череп, тоже были необычными. Обращали на себя внимание размеры нижней челюсти, которая была выше и массивнее даже по сравнению с мужскими останками, найденными на том же кладбище, а также очень выступающие вперёд зубы на ней и верхней челюсти, что свидетельствовало о сильном губно-зубном прогнатизме. Кроме того, верхняя часть черепа имела вытянутую продольную форму. Всё это заставило нас с особым вниманием отнестись к находке. Сохранившиеся кости были собраны, и упакованы для доставки в Москву.

 Итак, придя к выводу, что Зана всё-таки не найдена, посовещавшись, мы решили вскрыть могилу Хвита, чтобы исследовать хотя бы его кости. Возможно, по ним удастся определить, отличался ли Хвит чем-нибудь особенным от остальных людей, и есть ли у него какие-либо черты предковых форм. Это и было сделано. При вскрытии могилы Хвита присутствовал профессор Н.И. Бурчак-Абрамович.

 Хочу отметить некоторые «мистические» явления, сопровождавшие это расследование. Это, например, внезапно разразившийся ливень во время эксгумации костных останков Хвита, в то время как небо было абсолютно безоблачным на протяжении всего процесса раскопок могилы. Мы не заметили, когда успели набежать тучи. Причём местные старики предостерегали меня, что если я буду раскапывать могилу мужчины, особенно такого, как Хвит, непременно разразится гроза. Я не придал значения их предостережению. И был шокирован, когда оно оправдалось.

 Далее, я очень сильно заболел после вскрытия его могилы, ещё не выехав из Сухуми; даже потерял сознание, зайдя в гости к Ю. Воронову, и им пришлось вызывать «скорую», чтобы привести меня в чувство. Потом всю дорогу в поезде на пути в Москву у меня был то сильный озноб, то сильнейший жар, до 40 градусов. Меня сопровождал молодой скульптор, ныне покойный Володя Лавинский, которому я строго настрого наказал не сдавать меня санитарам. А они приходили в вагон на каждой более или менее крупной станции, пытаясь высадить с поезда. И только в Москве я «сдался»: прямо с поезда меня на «скорой» доставили в инфекционное отделение Центральной клинической больницы («кремлёвки»), поскольку я тогда был аспирантом Академии общественных наук при ЦК КПСС. Там  три недели меня обследовали и лечили, но не могли определить диагноз. Наконец пришли к выводу: «москитная лихорадка». Такое заболевание у нас в стране последний раз было отмечено в 1918 г. в Крыму!

КТО ОНА, ЗАНА? 

 Заинтересовавший меня череп женщины из Тхины был позже восстановлен мною лично в лаборатории пластической реконструкции при Институте этнографии в Москве, которую после смерти М.М. Герасимова возглавляла Галина Вячеславовна Лебединская. Она консультировала меня при восстановлении черепа и затем высоко оценила качество моей работы. И она же сделала рисованный портрет по черепу, изобразив профиль женщины с явными чертами африканки. Африканский характер черепа отмечали и другие антропологи, видевшие его.

 Должен сказать, что версия об африканском происхождении Заны выдвигалась в Сухуми местными этнографами и историками – противниками «снежного человека». Особенно настаивал на этом известный учёный Ш.Д. Инал-ипа. Поэтому ещё в первый свой приезд я занимался разработкой и этой версии. Оказалось, что ещё при Петре I в Абхазию были переселены из Петербурга несколько десятков «арапов» - так тогда называли выходцев из Африки, - не выдержавших климата северных широт, и подарены местным князькам. Я даже разыскал потомков некоторых из них, проживавших до тех пор в разных районах Абхазии. Так что африканцы для абхазов были не в диковинку. Но когда я беседовал с очевидцами Заны, они в один голос утверждали, что «Зана была не негритянка, мы знали негров, но она была вся волосатая и дикая». Так что, вполне возможно, что на кладбище в Тхине была когда-то похоронена и африканка, которую, как «иноверку», могли похоронить не так, как христианку.

 Череп Хвита исследовали антропологи. В той же лаборатории пластической реконструкции его проверяли на предмет отсутствия патологии – акромегалии, которая может вызывать увеличение размеров головы. Как показало обследование, таковая патология отсутствовала. Антропологи, в частности академик В.П. Алексеев и профессора Дебец и А.А. Зубов, определили, что он относится к типу австралоидов, проще говоря – к папуасам, и нашли довольно необычное сочетание в нём примитивных, архаичных черт и черт прогрессивных. Было отмечено превышение над максимальными в человеческой серии многих абсолютных размеров, например продольный диаметр черепа, минимальная ширина лба, выступание надбровных дуг. Размеры и указатели надглазничного рельефа превышали даже максимальные величины некоторых ископаемых черепов или же были сопоставимы с ними. Изгиб лба имеет малую высоту. Из ископаемых серий по ряду признаков череп Хвита приближается к неолитическим черепам Вовниги II. По заключению антропологов, череп обнаруживает очень большое своеобразие, некоторую дисгармоничность и разбалансированность признаков, очень крупные размеры лицевой части, повышенное развитие рельефа. В нём имеется так называемая «кость инков», встречающаяся у людей довольно редко. И, конечно, они соглашались, что череп заслуживает дальнейшего пристального изучения. Вместе с молодым антропологом Мариной Колодиевой мы опубликовали отчёт об исследовании черепа в докладах МОИП (Московского общества испытателей природы) в 1985 г.

 Итак, поскольку изучение женского черепа выявило его несомненную негроидность (африканский тип строения), а Хвит, по мнению антропологов, был типичным представителем австралоидов (папуасов), представляется, что женский череп принадлежал не его матери Зане. И, таким образом, можно считать, что сама Зана пока не найдена. Во всяком случае сейчас, когда появились новые методы определения степени родства по костным останкам, было бы интересно провести такое генетическое исследование костей обоих черепов.

 В 1978 г. я уже в третий раз предпринял поиски её захоронения. Я попытался привлечь к этому экстрасенсов – мужчину и двух женщин – и привёз их к кладбищу. Одна из них, Нина Ван, обладала довольно сильными способностями. Когда она приближалась к могиле Хвита, её буквально выворачивало, у неё начиналась рвота. При этом она не знала , чья это могила. Она отметила, что здесь захоронен какой-то мужчина, очень сердитый на меня и очень агрессивный. А поиску Заны, по её словам, препятствовали какие-то силы, которые ей не удалось преодолеть даже с помощью своих «полевых» (энергетических) помощников. Пришлось отвести Нину от кладбища и отказаться от её услуг для дальнейших поисков Заны. Двое других покинули «поле поиска» раньше в силу их неконтактности друг с другом и с Ниной.

 Кстати, недалеко от района нашего поиска проводил раскопки древнего христианского храма V века упоминавшийся археолог Ю.Н. Воронов. Мы однажды наведались к нему на раскоп, и во время этого посещения я смог убедиться в способностях Нины. Дело было так. Ю.Н. Воронов подвёл нас к крестообразной каменной купели, в которой крестили абхазов в V веке (стенки купели возвышались над уровнем земли на метр с лишним, она была выдолблена из цельного камня). Нина «увидела» в ней человеческие останки, хотя купель была пуста, и даже спросила, не практиковались ли здесь человеческие жертвоприношения. Но археолог отверг это категорически. А когда Нина сказала ему про «увиденные» кости, он вспомнил, что в этой купели действительно были обнаружены кости человека. Но попали они туда случайно и значительно позже: через тысячелетие, в XIV- XV вв., когда развалины этого древнего храма были занесены слоем земли, выше по склону был сооружён другой храм, а его погост располагался как раз над старым храмом, и одно из захоронений пришлось точно на прежнюю купель.

 И ещё одна деталь: во время этого же посещения раскопа, когда уже начинало смеркаться, Нина обратила внимание на активизацию «духов» древних покойников (их кости были собраны в одну груду на краю раскопа). Она предостерегла Воронова об их агрессивности по отношению к нему и посоветовала ему покинуть место раскопа до темноты. Нина сказала ему буквально следующее: «Они тычут своими костями Вам в спину, угрожают Вам».

 В тот приезд мне удалось опять встретиться с Раей, дочерью Хвита. Она жила и работала почтальоном в Ткварчели. В то время в Абхазии находилась большая совместная Московско-Тбилисская экспедиция по изучению долгожителей, и я попросил руководителей экспедиции взять у Раи кровь  для последующего исследования её ДНК. Анализ крови потомков Заны на ДНК мог бы многое разъяснить в этой истории. Лаборанты, помню, буквально поймали Раю в почтовом отделении, когда она вернулась после разноски почты, и здесь же взяли у неё кровь. К сожалению, дальнейшая судьба этого анализа мне неизвестна (его брали грузинские участники экспедиции), а разгоревшийся позже на той территории межнациональный конфликт (между грузинами и абхазами), продолжающийся и поныне, препятствует дальнейшему исследованию.

 В связи с историей Заны возникает вопрос: что это – единичный случай в тех местах или известны и другие данные о диких человекоподобных? Напомню: в Абхазии издавна называли такие существа «абнаую». А как сейчас, встречал ли их кто-нибудь? Оказывается, встречали, и не только коренные жители этих мест. Мне лично приходилось беседовать с очевидцами, довольно убедительно рассказывавшими о встречах здесь с волосатыми человекоподобными. Мне запомнилась фамилия одного из них – Фёдр Устименко, выходец с Украины, обосновавшийся в Шаумяновском районе вместе со своей женой, этнической гречанкой. Он как-то наткнулся на одно такое существо у себя на огороде, в кукурузе. Довольно большую работу по сбору подобных сообщений о встречах с гоминами в Абхазии провела в своё время активистка Смолинского семинара Майя Генриховна Быкова. К сожалению, мы не располагаем сведениями о материалах, оставшихся после её смерти, последовавшей в 1996 г.

 История Заны – не просто занимательный рассказ об удивительном контакте человека с диким человекоподобным существом. Эта история – один из эпизодов, интересных с точки зрения теории о параллельном существовании Homo sapiens и Homo neanderthalensis и их смешении на протяжении всей истории человеческого общества. Известны и другие случаи смешивания между особями этих видов. Пример – обнаруженное под Владимиром (центральная Россия) так называемое Сунгирское совместное захоронение мальчика и девочки. В строении костей одного из них обнаружено много неандерталоидных черт. Кроме того, в захоронении была обнаружена бедренная кость неандертальца, заполненная охрой, которая явно служила для ритуальных целей. В настоящее время споры о том, был ли неандерталец прямым предком человека разумного, или это – параллельные виды, продолжаются. И случай с Заной мог бы пролить свет на решение этого вопроса. И самой ближайшей задачей в этом конкретном деле гоминологии считают генетическое исследование обоих черепов их Тхины. К сожалению, это пока нам не удаётся из-за отсутствия финансов.

www.relgros.su www.new-znaniya.info: Атлантида, Гиперборея, арии, О НЛО, О гадании, Об адекватном ответе на зло, Мнение 12 кандидатов и докторов наук, О смерти, О Фэн-шуй, Что такое Бог? Индиго, Бигфуты, Предсказания, О кризисе, Новая Система Мировоззрения, Материализм без атеизма.

Скачать статью в формате Word